Мой сайт

Новый сборник Александра Петрушкина состоит, если сравнивать его со строением из двух виртуальных лабиринтных ходов, где каждый поворот коридора есть переворот страницы и отдельное самостоятельное стихотворение. Два входа, с начала и до конца книги, и один выход посередине, да и тот вверх — или вниз, это уж как кому приищется. Продвижение затруднено, впрочем, как и всегда, тем, что ты не знаешь, то ли это уже тупик под названием "Приехали”, то ли под звуки ленноновской "Гив Пис э чэнс!” тебе дается таки шаткий этот самый шанс. Связь между коридорными ответвлениями, в том числе и смысловая, закодирована наглухо, зашифрована так, что всем дешифровщикам ГРУ, ФСБ и МАСАД тут нечего делать — а ключ к шифру Саша как всегда потерял.

Слово Александра Петрушкина, даже при слови полного неприятия, вряд ли можно назвать праздным. Поэтому ни осуждать, ни оправдывать не собираюсь. Хотя бы потому, что оправдываются будучи в чем-то виновные — тут этого я не заметил, а осуждать — это значит потакать своей собственной гордыне. Мое дело — взглянуть на это по возможности объективно и по возможности также сформулировать. В этом плане творчество А.П. я бы поставил в рамки (или рядом с ними) сюрреализма, буквально "над-реализм", где посредством фрагментарно поданных осколочных реалий, на первый взгляд, не связанных между собой, путем калейдоскопного наложения складывается-таки картинка разной степени связности.

«Я полагаю, что молчанья нет…» — это книга человека, находящегося в движении, в пути. Книга-процесс, со своей логикой, последовательностью, внутренними «рифмами» и драматическими взаимоотношениями между элементами, то есть, отдельными стихотворениями и циклами.

В полном соответствии с названием, это — книга поэта, повествующего «о своем» и, в определенном смысле, «для своих». «Молчанья нет» — есть, следовательно, говорение. Вот оно-то и становится центральным предметом рассмотрения (поэзия Петрушкина в основе своей умозрительна, философична, поэтому даже — предметом изучения). А также говорение как действие, процесс и традиция становится одним из героев книги, поскольку с ним происходят какие-то события, оно, повторяю, действует, мыслит и т.д.

Языковой структуре (архитектонике, звукописи, методологии построения Текста (ассоциативные связи между строчками, буквами (материал так называемого Абсолюта (в простонародье: Пустоты (с ударениями на О и Ы)) или Белый Цвет Листа (Буква Буква) служит для творения (поскольку Бог (центральное слово в поэтике Петрушкина) использовал как первичное именно ЭТО); также, как обёртка творения (или сопутствующее ему «Перекурить!»), пробел (Буква Буква), Пустота превращаются в паузу (ы), задыхание

Вот у вас бывало или нет – вокруг, вроде бы, покой и порядок, но вы-то знаете: это обман. Вы знаете: не хватает какого-то штриха, детали, возможно, мелочи, чтобы всё встало на свои места, чтобы вы ощутили себя в своей тарелке. Я практически всегда пребываю в таком состоянии. Лишь изредка наступает эпизод полной гармонии с миром (или с чем? – не знаю). Когда-то (поверите ли) я забыл на время о неврозе и вообще –  извёл тревогу, прочитав:

но виноградна кровь но невиновен дым

…важен путь. С каждым шагом деревянные механизмы А.Петрушкина продвигаются все дальше, а, может, быть, выше, поэтому становятся не так четко видны с земли, такой же неосвоенной, такой же мастерской, усыпанной гвоздями и опилками, но все-таки переполненной жизни… Но есть среди всех этих речевых напластований такие, через которые смотрит Бог, прозрачно, слепо, просто. Смотрит прямо в темя.

Если так читать стихи Александра Петрушкина, то можно проникнуться и их нравственной энергетикой, религиозной по сути, и чувством художественной новизны (хотя традиция, к которой – явно – примыкает Петрушкин, нынче уже весьма богата).
В лучших своих работах он благодатно краток, сдержан и суггестивен (то есть без лишних усилий вводит читателя в необходимое состояние).